Взгляд юнги с появлением Майто на палубе «Жемчужины» был прикован только к нему. Словно кролик на удава смотрела Мэй в ожидании чуда, что Густобров по счастливой случайности не заметит давеча покусившегося на капитанские яйца и проплывёт мимо неё. Но, увы и ах.
– Я ж не девка, чтобы в зеркало пялиться. – Большей частью оттого, что был ранен – плечо безбожно ныло и при малейшем движении простреливало болью – Мэй с натяжкой, но растянула-таки на лице улыбку, дабы в такой немаловажный для пиратов день не гневить Капитана своей наредкость смурной рожей. Чтобы продолжить разговор с приближающимся к нему Густобровом, юнга залакал для храбрости только что проглоченный кусок колбасы изрядной порцией  рома, но напряжение не отпустило его и обжигающая жидкость комком протиснулась в горло.
–  А-а, - отмахнулся рыжий от своеобразного обещания Гая дать юнге поглазеть на пленницу, – чего я там не видел. – Обнажить заинтересованность во встрече с единственной женщиной на корабле Теруми не могла. И в то же время, строить из себя монаха было бы опрометчиво. – Всё равно сама на колени не запрыгнет, а насиловать женщин – удел слабаков и неудачников. – Во всеуслышание объявив своё мнение пиратам, большая часть из которых не приняла бы это на свой счёт, изнасилуй они сейчас хоть половину женского населения в ближайшем портовом городишке, Теруми решила, что немного всё же перегнула палку, а потому сгладила сказанное. – Да и хлипкие они, вельможные-то барышни. Я уж лучше в порту себе деваху найду, сговорчивую и такую, чтоб на всю ночь хватило. – Юнга хохотнул по завершении тирады и тут же скривился, а следом совсем скукожился весь. Не только от боли, рвавшей нервы, но ещё и того, что рука капитана сейчас опускалась аккурат на макушку Жомея. – А,  молодость – у кого-то она может закончиться довольно быстро. – Девушка инстинктивно втянула голову в плечи, вдруг Майто вздумается выдать ей затрещину за недавнее, несмотря на то, что сейчас, кажись, всякому и за всё прощалось. – Особенно, если девица окажется несговорчивой. Чё-ё-ёрт, прямо хоть из марселя себе кусок вырезай, но, за такое он меня точно дробью нашпигует, как рождественскую индейку брусникой.
Но вопреки всем ожиданиям Мэй капитан проявил вдруг совершенно иную сторону себя. Юнге только и оставалось, что, принимая по-отцовски любовные ласки, исподлобья, взглядом полным замешательства сверлить обросший щетиной подбородок Гая. Что-то снова ломалось в душе у юнги.
– А ведь всё могло сложиться совершенно иначе, если бы пираты проиграли бой, команда погибла бы. Это аннулировало бы мой договор с Адмиралтейством, но я смогла бы вернуться в Кири  и найти другой способ вытащить старого дурака. Да, так было бы лучше, по крайней мере, я была бы рядом с ним, а не здесь, с этими…  Чёрт, угораздило ж тебя туда залезть! – Обуреваемый странными, не сочетаемыми друг с другом чувствами, Жомей опёрся бедром на рядом стоявшую бочку, залпом охлабучивая остатки рома и, задумчиво наблюдая за Густобровом, занялся самокопанием.
– Если всё получится, если всё пойдёт как надо, то все они, - ни на ком конкретно сейчас взгляд Теруми не задерживался, но плавно соскальзывал с одного из пиратов на другого, – попадут... на виселицу? – Воображение словно подбросило Мэй высоко в воздух, позволив взглянуть на ситуацию в целом, как на расставленные на шахматной доске фигуры, глазами стороннего наблюдателя. Будто бы смотрела с высоты птичьего полёта, сквозь подсвеченные луной, проплывающие под ней белые и пушистые облака на мир-макет.
Вот быстроходная пиратская шхуна рассекала почерневшую с наступлением ночи морскую гладь, вдыхала парусами, словно огромными лёгкими, гнавший её к порту попутный ветер. Где-то там, за морем жрал до сыта и забавлялся с очередной любовницей адмирал Ягура, пока неподалёку от него, в кирийской тюрьме, гремя цепями, связывающими сырую, покрытую плесенью стену и колодки, сжимал разделяющие его и Мэй на последнем свидании прутья железной решётки её приёмный отец.
Теруми вынырнула из раздумий, только сейчас обратив внимание на занятие капитана – самозабвенное изучение собственных ног. 
– Я не хилый, – рискнул опровергнуть мнение капитана на свой счёт юнга, догадавшись, что чересчур просторная одежда изрядно добавляет ему  худобы, - просто впопыхах одёжу не ту прихватил, солдаты ж прямо в борделе накрыли. – Рыжий машинально развёл колени в стороны, подумав, что Густобров решил лично убедиться в словах юнги, пощупав его голени.
– Тьфу ты! Напугал, зараза! А может и понравилось бы. – Успокоившись, что его ноги не интересуют капитана, задумчиво изрёк юноша, видя как Гай засыпает полный рот изюма. Дожевал хвост колбасы и нагнулся, чтобы взять ещё одну бутылку с ромом. – Он вообще странный был в последние дни, будто что-то глодало его... Мир праху его.  – Качнув бутылью в сторону Майто в знак согласия выпить с ним в память о канонире, Жомей, повинуясь навалившейся усталости, опустился на палубу, притулившись здоровым плечом к бочке, но, так и не решился вытянуть ноги в сторону капитана.
– Хм, только не я. Я должен вернуться, - с серьёзным видом произнёс Жомей в ответ на философские размышления капитана о трясине пиратства. – Есть у меня ещё одно дело. 
Жомей безотчётно прошёлся взглядом по капитану – память зацепилась за недавнее прикосновение его рук к рыжим волосам юнги. И снова почему-то вспомнился папаша, почему-то только его руки. Слишком тонкие, длинные, изящные пальцы для мужчины и такого нищеброда, как Теруми. Всегда аккуратно и коротко подстриженные ногти, которые за время пребывания в тюрьме отросли и почернели от забившейся под них грязи. Руки искусного вора, заботливые руки отца, что не гнушался помочь повзрослевшей Мэй выгодно для мужских глаз закрепить тяжёлые локоны цвета меди свежеукраденной у какой-нибудь лопоухой богатейки заколкой. Ложь за шанс, предательство – за свободу. Но какие лично у неё были счёты с теми, чья жизнь до появления рыжего на «Жемчужине» не зависела от размера совести, в соответствии с велениями которой юнга примет решение?
Наклонившись в сторону капитана, юнга потянулся к нему рукой с бутылкой. Звякнуло стекло. Взгляд зелёных, как морские воды у побережья весной, глаз на мгновения утонул в чёрных, как ночное небо глазах капитана. Сердце кольнуло. Или это от резкого движения снова плечо прострелило? А где-то за морем, со взмахом офицерского клинка затянулись петли на шеях приговорённых к казни.
– За мусор!..

Впервые Мэй захотелось наглухо присосаться к панацее от всех бед: хандры, обиды, ярости, физической и душевной боли – рому. Как никогда юнга хотел нажраться до беспамятства и убраться восвояси до утра в свою коморку, когда спинным мозгом почувствовал приближающуюся угрозу. В виде вдрызг пьяного кока, заваливающегося всем весом на Жомея.
Едва не выбив себе передние зубы поднесённой ко рту бутылкой, рыжий, спасаясь от костлявых, но цепких пальцев «Сальной тряпки», норовящего найти опору на плечах Жомея, парень взвыл от боли, неуклюже кувыркнулся на спину, но успел-таки упереться ногой в грудь старика, чтобы тот, потеряв опору, не накрыл юнгу своим весом.
– Совсем очешуел, старый козёл!? Больно же! – Парень пихнул ногой и, создавая непомерный для такого щуплого тела грохот, «Сальная тряпка» рухнул мордой в палубу. Старик смачно рыгнул и, как ни в чём ни бывало задрал улыбчивую морду кверху, ослепляя юнгу и капитана сиянием пары железных зубов.
– Я пришёл за камзолом, - поднимаясь на четвереньки, объявил кок, - на выручку стало быть. Но, - прищурив косые от рождения, а от пьянства и вовсе зашкаливавшие у переносицы глаза, старик оглядел рыжего. – Опоздал. Ы-ы-ык!
Раскрасневшийся от телодвижений, превозмогания боли и напряжения, что кок вот-вот ляпнет что-нибудь не то, Жомей присел на задницу.
– Полз бы ты уже в свою конуру, старик. – Благо, что в этот момент капитан удостоился чести смотреть юнге в затылок, а потому не видел, как перекосилось лицо Жомея, всем своим видом намекающего коку заткнуться.
– А и правда, ничего не видать. – Кое-как поднявшись на коленки, кок решил убедиться, что всё увиденное давеча им в комнатушке не очередные происки заморской травы. Пират потянулся скрюченными пальцами к торсу юнги, но не удержался и, падая на рыжего, снова стал цепляться за всё, что попадалось ему под руку: грудь, плечи, лицо и волосы юнги.
Теруми подалась назад, но предательски подвернувшаяся под руку бутылка, внесла свою лепту в дело потери девушкой равновесия. В голове зазвенело от удара затылком об пол аккурат в районе всё ещё босых ног капитана, пожалуй, именно этот запах и привёл в чувства рыжего, сработав как нашатырь, а следом – свело и кишки, теперь уже от упавшего сверху и боднувшего головой юнге в живот кока.
– Ай-й, мягонький какой. – В попытке подняться, старик начал бесцеремонно маслать Жомея за живот, бёдра и ляжки. – Ну как девчонка, клянусь своими последними зубами. – Щерясь и пошло хихикая не унимался «Сальная тряпка».
– Сука! – Превозмогая боль, Жомей быстро присел – надо было срочно заткнуть рот коку - размахнулся и, что было сил, зарядил старику кулаком в челюсть.
– Ай-яй-яй-ай, у-у-у-ы-ы-ы. – Завыл кок, потерял остатки самообладания, забыв под воздействием бурлящих в крови рома и заморской дури, что лезет в драку с девкой, и пошёл в контратаку. – Последние ж, гадёныш!
Кок неожиданно ловко уцепился за штаны юнги и рывком подтянул его к себе.
Завязалась драка, больше напоминающая цирковое шоу с участием двух пьяных гимнастов.
– Сволочь! Язык отрежу, когда уснёшь! И яйца! – Рычал рыжий, обхватывая ногами ноги кока, чтобы тот не сучил ими, беспорядочно нанося удары куда ни попади, а между делом вцепляясь в морщинистую морду пирата всей пятернёй под всеобщее улюлюканье приободрённых дракой пиратов.
Кок потянулся к сапогу и в его руке сверкнул поварской нож. Жомей увернулся от удара, а следом ловкие пальцы воровки вытянули из рукава стилет...
И только Таса это не забавляло.
- Гай, - присев на корточки рядом с капитаном, пират обратил на себя его внимание. – Сдаётся мне, это пора прекратить. Коджи сказал, что Жомей был довольно серьёзно ранен, кок его и латал. Да и старик наш уже не тот, чтобы с парнями бучу затевать. – Мужчина положил руку на плечо капитана, многозначительно, по-дружески сдавливая его, дабы подвигнуть Майто к единственно правильному решению. – Видишь же, всё зашло слишком далеко, как бы не покалечили друг друга. – Тас напоследок пристально взглянул в лицо Густоброва, кивнул, мол, «не тяни», поднялся на ноги и направился поближе к месту драки.
На какое-то мгновение юнге показалось, что медленно, но верно он сдаёт позиции очумевшему старику, но звериный инстинкт заставлял снова и снова замахиваться в ответ на движения «Сальной тряпки». Рана открылась – Мэй почувствовала, как намокает камзол, при каждом соприкосновении с палубой мажущий смолёные доски кровью.
Месиво стояло перед глазами, кутерьма отрывочных образов: лица пиратов, склоняющихся поближе к дерущимся, чьи-то сапоги, палуба, лицо кока, ночное небо, перья в волосах Таса, снова кок. Пока чьи-то сильные руки  не вцепились в шкирки обоих, и не раскидал их в разные стороны…
Пустота в голове, ни одной мысли, только покачивающееся звёздное небо перед глазами. Взлохмаченный, с разбитой губой, оторванными у камзола, а заодно – и рубахи, рукавами, сползшими гармошкой к запястью, Жомей лежал на спине, согнув ноги в коленях, и слушал, как под рокот волн трепыхается его сердце, отдающее пульсом в висках.
– Хватит. Не могу больше. Прости. – Губы разомкнулись, чтобы выпустить стон отчаяния, но, ничего не вышло. До одурения щемящая боль сдавила лёгкие, не давая им раскрыться, чтобы впустить свежий морской воздух. – Нет, нельзя. Нельзя! – Юнга зажмурился и накрыл ладонью лицо, не в силах сдержать скудные слезы, прожигающие солью слизистую глаз, и лежал, пока не почувствовал чьё-то присутствие.
Странное безразличие к происходящему навалилось на Теруми, когда она, наспех размазав вместе со слезами грязь по лицу, несколько секунд неотрывно смотрела на капитана, пытаясь противопоставить в мыслях жизнь одного, но очень дорогого человека, жизням нескольких безразличных к её судьбе головорезов.
– Капитан, а далеко ещё до берега? – Будто бы не собираясь подниматься на ноги вовсе, Жомей сцепил руки в замок, заложив их за голову. Вышло даже романтично, но всё равно наивно по-дурацки. – Хочу трахнуть самую знойную шлюху в порту. – Растянув губы в улыбке, пояснил юнга причину вопроса и добавил, - А Вам, не мешало бы наведаться на горячие источники и распарить свои ноги. И портянки почаще наматывать. А то как загноятся болявки -  недолго и ног лишиться. Будете как Джон-«окорок» на палках прыгать...

— И правда, не очень хочу, - немного смутившись своим признанием, согласился Жомей с предположением капитана о том, что шлюхи – это совсем не то, чего бы хотелось рыжему на самом деле. – Я бы лучше пару домов обчистил, пока остальные в борделях будут прохлаждаться. – Глядя на звездное небо, парень усмехнулся и, с виду совсем нехотя, приподнялся на локтях.
Вдумчивый взгляд зелёных глаз остановился на лице Майто Гая. Странными показались Теруми краткие реплики капитана по поводу пошлых пристрастий некоторых членов команды, точнее, их отсутствия. Будто в этот самый момент Густобров чувствовал все самотерзания Мэй в попытке углядеть хоть что-нибудь стоящее в людях, которых ещё совсем недавно она, ни на секунду не задумываясь, собиралась сдать с потрохами в ближайшем порту. Словно ангел смерти, простёрший свои тёмные крылья над пиратами, взирая на них со стороны и меряя на чашах незримых весов их поступки, Мэй пыталась решить для самой себя, какой выбор будет правильным. Чья жизнь дороже: одного вора, либо нескольких пиратов?
Но, как только сердцебиение после драки успокоилось окончательно, а мысли пришли в порядок,  девушке припомнилась одна фраза, брошенная капитаном. – Адмиральская дочка? Я же не ослышалась, Майто произнёс это достаточно внятно, да и пустозвоном его не назовёшь. С чего бы ему такое говорить, если бы это было не так. – Внезапная идея, обещавшая разом решить все проблемы Теруми и избавить от душевных мук, осенила голову юнги. – Дочка Адмирала против моего папаши.  Пожалуй, это более чем выгодный обмен для Ягуры, а? И я грех на душу не возьму, закладывая команду Гая. – Воображение рыжего вмиг нарисовало такие радужные образы, что юнга оживился.
Присев на пятую точку, парень закатал штанину и, под стать своему капитану занялся исследованием своей ноги, точнее – разбитым в ходе драки коленом. Сине-зелёный, здоровенный синяк красовался вокруг разбитой кожи. – Зараза, чтоб тебе под глазом такой же нагрели. – Чертыхнулась про себя Теруми в адрес кока, подтянула ногу к себе и склонила голову к самому колену.  Юнга, до безобразия в глазах любого мужчины,  аккуратно и бережно по отношению к своей плоти стёр пальцем сгустки полузапёкшейся крови, больше напоминающие тёмно-красный пудинг. Как раз в тот момент, когда Густобров выдвинул предложение о том, чтобы позвать Тендзена. Конечно, Мэй была немало наслышана о его особенной способности латать раны так, что у иных даже рубцов не оставалось.  И так же говаривали, что это его умение передалось чёрному то ли от деда, то ли от шамана того, богами забытого племени, в котором Тендзен жил до момента, как попал на галеры, а после – был отбит командой «Жемчужины», находившейся в то время ещё под предводительством другого капитана. Одним словом, даже «Сальная тряпка» порой переходил на шёпот, посвящая Теруми в некоторые подробности, раскрывавшие как именно Тендзен «врачевал» нуждающихся в этом членов команды. А заодно и том, что за спасённую ему ещё молодым Гаем жизнь, чёрный не только может навести порчу, но и вовсе наложить проклятие на того, кто перебежит  дорогу нынешнему капитану. «Не неси чушь!» - протестовал  Жомей против такого беспробудного суеверия, во власти которого находился кок, травя пиратские байки, - «Эдак он бы вас всех уже давным-давно попроклинал, учитывая, сколько раз вы поднимаете свои облезлые хвосты.» «Не веришь? А ты попробуй на Густоброва ножом замахнуться, увидишь, сдохнешь и три дня не пройдёт» - втягивая голову в плечи и переходя на совсем уж сокровенный шёпот, шепелявил  «Сальная тряпка». «Да ты совсем идиот!? Если я подниму руку на капитана, то сдохну в течение 3 секунд, а не дней. И уж точно не благодаря Тендзену» - пиная старика в бочину, чтобы тот наконец уже захлопнул свой клюв, огрызался рыжий. И всё же подспудно Мэй побаивалась чернокожего титана, собственно, как и большую часть команды: крепких, либо отмороженных на всю голову мужчин и парней, которые одним только своим видом вызывали у неё дрожь в коленях.
— Н-не... не надо. – Отрицательно замотал головой Жомей, почему-то только теперь уставившись на ноги капитана так, будто у того уже появились костыли вместо ног. И не потому, что те были босыми или юнга действительно так уж сильно был озабочен, насколько хорошо следит за ними пират, но потому, что по сравнению с ногами самого Жомея ноги капитана были несоизмеримо более волосаты. Мэй посмотрела на свою ногу: стройная лодыжка, белая кожа, круглая и почти идеальная, если бы не синяк и ссадина украшавшие её теперь, коленка, а главное – почти полное отсутствие какой-либо растительности. – Вот чёрт! Об этом я как-то и не подумала. – Ещё один повод не заголять никакие части тела в присутствии пиратов прибавился в личном списке воровки.
Наспех вытерев измазанный в крови палец об штанину, Жомей раскатал её обратно и надёжно заправил в сапог.
— Не, - безучастно отмахнулся юнга от предложения Гая перебраться от кока к другим членам команды, тогда как взгляд его стал настороженным. – Ещё чего!? Эдак прямо сейчас можно раздеться до нага и предложить себя всем, кому только пожелается. Он уже завтра всё забудет, уверен. А если и вспомнит чего, так только тише от этого станет. Он же знает, что я его каждую ночь то и дело на бок переворачиваю, чтобы он своей харкотой не захлебнулся. – Состроив брезгливую гримасу при упоминании о комках тех кровавых соплей, которыми плевался каждую ночь «Сальная тряпка», юнга с полминуты помолчал и, посерьезнев, добавил, - У него что-то навроде чахотки. Я ему уже говорил, чтобы он завязывал со своей травой, но он, наверное, даже когда подыхать будет, с последним вздохом свою дурь втянет. Он же потому меня к себе и напросил с самого начала. – Опустив голову, совсем тихо заговорил Жомей, словно в душе раскаивался, что выдаёт капитану тайну старика. – Не знаю, чем я ему приглянулся, но он не хотел, чтобы другие знали, что ему ночами совсем в тягость. Кашель замучил, говорит «помру скоро». Если уйду на кубрик, как пить дать, загнётся в одиночку старик.
Почувствовав, как запёкшаяся по краям ранка на разбитой губе, с каждым словом вызывает всё больше болезненных ощущений, юнга высунул язык. Не отрывая при этом взгляд от капитана, рыжий начал так старательно елозить влажным языком по губе, чтобы размочить ссадину, что слюни потекли по подбородку.
— Он с меня слово взял, и даже мешок своей травы обещал оставить, хоть она мне и не надо. Сказал, если Вы узнаете про то, что он кровью харкает, то отправите его на корм рыбам. Но ведь он не чахоточный, тут что-то другое.
Кто-то из пиратов, кому в детстве на ухо наступил не только медведь, но после него ещё прошлось и стадо волов, затянул песню. А впридачу к этому кто-то так неумело забренчал по струнам, что Теруми не сразу разобрала, что это – Лютня? Здесь?
Но вскоре какофония звуков прекратилась.
— Вы ведь не сделаете этого? – Поднимаясь на ноги и сверкая в лунном свете распухшими от удара и наполированными слюной губами, пробормотал Жомей, и вцепился в глаза капитана озабоченным будущим «Сальной тряпки» взглядом. Но, помимо волнения за старика в изумрудных глазах было и что-то похожее... на вызов?
О чём думала рыжая, когда сверху вниз смотрела на Густоброва? О том, если хотя бы на одно мгновение в его глазах промелькнёт подтверждение словам «Сальной тряпки», то теперь уж она не задумываясь, в первом же порту найдёт адмиралтейскую контору и с потрохами сдаст все морские курсы. Пока будут вязать пиратов, она умыкнёт девчонку.
Ведь чертила, ночь за ночью при тусклом свете огрызка свечи старательно выводила на карте тот маршрут, которым шла шхуна от самого побережья Мидзу но Куни. Втихаря измеряла секстантом расстояние от светила до горизонта, чтобы определить координаты «Жемчужины Тумана». Не зря ведь каждый день ошивалась не только в каюте капитана, но и возле штурмана: расспрашивала, запоминала, обдумывала, а месяц спустя – уже просила дать подержать штурвал в руках. Врождённую тягу к морю, её ж не оторвёшь от себя и не выбросишь за борт так же просто, как «Сальную тряпку» с мешком его заморской травы. Только вот штурман жабил всё время...

Почему-то капитан затягивал с ответом, а Мэй - начинала нервничать. Где-то там, в самом дальнем уголке души ей до необъяснимого безотчётно хотелось верить, что хотя бы в душе капитана «Жемчужины» - ведь Капитан же, значит, есть в нём что-то, отличающее его от других – найдётся то, ради чего она смогла бы раз и навсегда отказаться от мыслей о том, чтобы предать его.
- Неужели вот так вот просто возьмёт и правда выкинет «Сальную тряпку» за борт, как мешок с козьим дерьмом, если у него и впрямь чахотка? Ну, не молчи же!
Губы юнги разомкнулись – что-то хотел сказать, но передумал, тогда как вместо него во всё горло заорал марсовый:
— Земля-а-а! Слева по борту земля!..
Рыжий резко обернулся и лицо парня озарилось счастливой улыбкой.
— Земля. – Тихо повторил Жомей за марсовым, а следом подпрыгнул на месте, будто ему в задницу воткнули скорняжное шило и заорал во всё горло: - Земля! Земля! А-а-й! – Парень сплющил двумя пальцами треснувшую губу, чтобы та не мешала ликовать. - Гай-сан, я её вижу. Вон она! – По привычке употребив уважительный суффикс - так учил её папаша Теруми, дабы умело запудривать мозги тем богатеньким ротозеям, которых она собиралась обчистить – между тем Мэй на автомате пнула коленом в плечо всё ещё сидящего на палубе капитана. Руки-то были заняты в этот момент: одной юнга сжимал свою нижнюю губу, а указательным пальцем другой тыкал в сторону Кумо с таким усердием, будто увидел не прибрежные скалы, а самого Морского дьявола.
- Слава Ками! Наконец-то я смогу нормально справить нужду. Плевать, хоть в кустах на местном кладбище, лишь бы не дергаться. – Абсолютно без какой бы то ни было задней мысли прижимаясь лодыжкой к предплечью Густоброва, Жомей так благоговейно закатил глаза, представляя картины счастья на кладбище, что со стороны могло показаться, будто от радости парень кончил в штаны даже без помощи рук.
— Капитан, мы ведь пойдём на горячие источники? Так башку охота помыть. А? – Выразительно почесав затылок, пояснил своё желание Жомей и тут же прикусил язык. – Ай! Рога морского дьявола мне в печень! Сейчас как передумает. Да ещё прикажет пятки ему пемзой в онсэне тереть. Чёрт!
За сим, делая вид, что больше не намерен докучать капитану своим присутствием, а заодно и нелепыми – для людей, которые, наверное, забыли даже значение слова «мыться» - предложениями, рыжий решил убраться в свою коморку. Надо было хорошенько припрятать все свои вещички, вдруг кто наведается в комнатушку, пока он будет валяться на ромашковом поле, наслаждаясь пребыванием на твёрдой почве.
— Если не хотите, то и не надо. Чего ради свои привычки менять, да? – Ещё раз вогнав пальцы в шевелюру цвета тёмной меди и со скрежетом почесав затылок, по-дурацки захихикал парень, а далее, словно забыв про все свои ушибы, раны и синяки, метнулся в ту сторону, где располагалась лестница, ведущая в брюхо «Жемчужины». – Я это, пойду штурмана позову, возле Каминари но Куни полно рифов - Крикнул Жомей и скрылся из вида...
Однако, совсем не из-за того, чтобы позвать Утакату, рыжий рванул вниз. Распахивая дверь в каюту капитана и передёргивая взгляд с Утакаты на девушку и обратно, Теруми думала только о том, чтобы ей хватило времени для заручения поддержкой адмиральской дочки в деле освобождения её папаши от петли. А заодно и молилась о том, чтобы у девицы не оказался такой же дурной характер, как у Адмирала Ягуры.
—  Утаката-сан, слева по борту земля, я сам видел. Там же рифов как мух над коровьим дерьмом в летний день. Бегите скорее наверх, а то сейчас как сядем пузом на камни. – Скороговоркой отрапортовал юнга, входя в каюту и всяческими доводами пытаясь выкурить штурмана из помещения. Но вдруг подумал, что штурман может медлить из-за пленницы, не решаясь оставить её. – Чего ж Вы ждёте? Идите, я послежу, чтобы мамзель никто не беспокоил в Ваше отсутствие. – Изобразив крайнюю обеспокоенность происходящим наверху, парень добавил, - Клянусь своими потрохами, Утаката-сан, ни один волос не упадёт с её головы! Бегите уже.
Клятвенно завершив свой монолог, юнга удивлённо приподнял бровь, поражаясь наредкость заторможенному поведению штурмана, да и его странному виду в целом.
- Отдат ключ или с собой утащит? – Размышляла Теруми, осторожно перебираясь взглядом с Утакаты на девушку. – Да и хрен с ним, пусть хоть проглотит его. В умелых руках и гвоздь за ключ сойдёт...

Отредактировано Terumi Mei (2013-12-15 13:53:31)